Обратим внимание, что это «почти» в известной степени «зерно» образа. В самом деле, Фамусов всегда почти: почти реакционер, почти добряк, почти умный человек, почти ретроград, почти болтун, почти столп общества. До самого финала спектакля атмосфера вокруг него непрозрачна, как будто он боится раскрыться, всегда оставляя для прикрытия немножко «почти».
Вплывает Фамусов в гостиную тихонько, неторопливо, несколько с ленцой, как говорили когда то давным-давно «великатно». Еще не отогнав сон, в домашнем теплом, стеганом халате, он в добродушном настроении той недолгой минуты, когда день с его делами и заботами еще не наступил, а ночь еще не отошла. Актером очень точно схвачено физическое самочувствие этой минуты, оно определяет не только атмосферу образа, но и атмосферу начала спектакля. Сразу же все то, что до появления актера на сцене было всего лишь эскизом, незавершенной картиной и печка с отворенной дверцей, и старинная мебель, и изморозь на стеклах окон, все ожило, наполнилось благодушной, неторопливой, чуть ленивой атмосферой старого московского барского дома. Хотите видеть эту сцену в отличном качестве? Вам понадобится кардшаринг настройка.
Но самочувствие постепенно меняется, уходит полусон, и в этой добротной, благополучной и плотной атмосфере, окутывающей Фамусова надежным щитом, начинает звучать, сначала едва слышно, а затем все сильнее и сильнее, нотка беспокойства. Все как будто бы хорошо: и дом, и дочь, и помощник, и сам, наконец, хороший человек и знатный барин, а все-таки что-то, где-то не совсем хорошо. Есть как бы некое предчувствие. В самом деле: флейта с фортепиано - беспокойство; Молчалин с Софьей беспокойство; сон Софьи - беспокойство. И это внутреннее беспокойство непрерывно и последовательно возрастает по мере того, как надвигаются на Фамусова заботы нового дня.