Излагая принципы эпического театра, Бертольт Брехт специально обратил внимание на то, что «было бы совершенно неверно отторгать от этого театра чувство». Он имел в виду и чувства на сцене, т. е. входящие как обязательный элемент в актерскую игру, и чувства в зале, вспыхивающие в результате воздействия актерского исполнения. Он ставил перед мастерами сцены задачу ответственную и трудную: «Для того чтобы увлечь, необходимо, чтобы тот, кого надо увлечь, упорствовал, не поддавался увлечению. Успех увлекающего зависит от его способности увлекать и от твердости, упорства того, кого он хочет увлечь. Ту трезвость, которую он хочет превратить в опьянение, он должен прежде всего создать. Высота подъема заметна по отношению к той плоскости, от которой происходит подъем. Увлекая, нужно увлекательно показать увлекаемому самый процесс увлечения».
В заметке, так и озаглавленной «Можно ли назвать театр школой эмоций?», Брехт, ответив положительно на поставленный вопрос, писал: «Да. Возникновение эмоций - процесс очистительный. Для этого, однако, нужно, чтобы и эмоции были очищены». Он утверждал, что «в театре зрителя обучают большим эмоциям, к которым он без такого обучения неспособен». Вполне своевременно великий реформатор европейской сцены XX века заставлял вспомнить: «Сущность человеческой природы такова, что эмоции не могут возникнуть сами по себе, то есть изолированно от деятельности разума». Но в то же время выбор лебедки разума может выступать и как начало, «противоположное эмоциям, вносящее в эмоции нечто объективное, определенный материал жизненного опыта».
Особенно важна для уяснения взглядов на взаимоотношения разума и эмоций в эпическом театре беседа в литературной части «Берлинского ансамбля» в 1955 году после премьеры «Зимней битвы» И. Бехера, в самом названии которой содержится полемика - «Некоторые заблуждения в понимании метода игры «Берлинского ансамбля»». Довольно длинные выдержки из этой беседы необходимы для уяснения затронутого вопроса.